В печати и социальных сетях активно обсуждается вопрос о том, кто и как должен расследовать преступления, совершаемые на востоке Украины.
Можно скептически относиться к национальным расследованиям международных преступлений. Действительно, одно из преимуществ рассмотрения нарушений международного гуманитарного права в международных трибуналах/судах - более высокая степень объективности, чем рассмотрение таких нарушений одной из сторон конфликта.

Необходимо, однако, трезво оценивать и возможности МУС.

Ситуация в Грузии рассматривается прокуратурой МУС уже седьмой год. До сих пор проводится предварительная проверка. О начале уголовного расследования речь пока не идет.
В настоящее время, прокуратура МУС выясняет, в частности, возможность «преодоления отсутствия сотрудничества, которое, признается препятствием как российскими так и грузинскими властями, путем улучшения взаимной правовой помощи между двумя государствами».

Кстати, расследование дел - самое слабое звено МУС. Недостатки в расследовании эффективно используются высокопрофессиональными энергичными адвокатами Великобритании и др. стран.

(См., например, "Кенийское фиаско Прокуратуры МУС: урок для Украины?" на этом блоге).

В случае ратификации Римского Устава и передачи ситуации на востоке Украины в МУС, Суд будет буквально «завален» материалами как со стороны Украины, так и России.

В таком случае, любое государство, даже если оно не является страной-участницей МУС, может направить в Суд материалы по ситуации в Украине.
Так случилось с ситуацией в Грузии, которая на момент конфликта являлась страной-участницей. По этой ситуации Прокуратура МУС получила 3,855 материалов, из которых 3,817 были представлены Россией, которая не является государством участником. И это - по событиям лишь одного месяца 2008 г.

Таким образом, если Украина присоединится к Римскому Уставу и обратится к Прокурору МУС с предложением провести расследование ситуации на востоке, то Россия может направлять Прокурору свои материалы, касающиеся этой ситуации.
Если же Украина, присоединившись к Уставу, не предложит Прокурору расследовать ситуацию, то он, с разрешения досудебной Палаты, может начать расследование по своей инициативе на основании сообщений от различных лиц, организаций или государств (от той же России, например). Однако Суд может отказать Прокурору в принятии дела к производству, если по этому делу государство проводит надлежащее расследование и уголовное преследование в суде. [Дополнено 28.01.15]

Поэтому, наряду с присоединением к Римскому Уставу, в Украине должно быть обеспечено проведение надлежащего, объективного расследования и уголовного преследования международных преступлений, совершенных на востоке Украины, независимо от того, кем эти преступления совершены.

Одним из объективных препятствий в этом может стать недостаток у следователей, обвинителей и адвокатов опыта применения норм, предусматривающих ответственность за военные преступления.

В частности, из-за отсутствия знания элементов военных преступлений, следователи не знают, какие доказательства необходимо собирать по таким делам.

Разумеется, трудно ожидать от украинских следователей знания соответствующих международных договоров, не говоря уже о нормах международного обычного права.

Так, например, ответственность командиров за непринятие мер при совершение подчиненными военных преступлений наступает либо на основании Дополнительного Протокола I, либо на основании обычного права (в зависимости от характера международного конфликта).

В первые годы работы МУТБЮ большинство из следователей и прокуроров трибунала также не имели необходимого опыта расследования таких преступлений. Однако в прокуратуре трибунала существовала должность Правового Советника, начальника соответствующего отдела прокуратуры.

Эту должность занимал Bill Fenrick - ведущий канадский эксперт в области международного гуманитарного права. Работники прокуратуры обращались к нему, когда в ходе следствия возникали вопросы толкования норм гуманитарного права. Он участвовал в обсуждении проектов обвинительных документов; готовил юридические заключения и меморандумы, и т.д.

См. также: 
 "Об обязанности государства расследовать преступления, подпадающие под юрисдикцию Международного Уголовного Суда";
"Декларация Украины о признании юрисдикции МУС: возможные последствия";
"Почему некоторые страны не ратифицируют Устав МУС";
"Об ответственности членов вооруженных формирований в вооруженном конфликте",
и другие публикации под рубрикой "военные преступления" на этом блоге.

В печати и социальных сетях обсуждается отсутствие официального уведомления Генсеку Совета Европы об отступлении от отдельных положений ЕКПЧ.

О причинах отсутствия такого уведомления можно лишь строить догадки. Причины могут быть различными.
Начать хотя бы с того, что необходимо определиться с характером ситуации в зоне конфликта и в Украине в целом. То ли это антитеррористическая операция (АТО), то ли вооруженный конфликт, то ли это вооруженный конфликт и АТО вне зоны вооруженного конфликта. Если это вооруженный конфликт, то является ли он международным или носит немеждународный характер.
От четкого определения характера ситуации зависит то, какие нормы применимы и какие отступления от них допустимы. Задача не из простых и трудно ожидать ее разрешения от одного министерства.

Так, если речь идет о международном вооруженном конфликте, в том числе с участием вооруженных формирований под эффективным контролем другого государства, то задержание и содержание под стражей военнопленных регулируется третьей Женевской Конвенцией, а не ЕКПЧ.
Если это задержание и содержание под стражей гражданских лиц в связи с угрозой безопасности на оккупированной территории, то действует четвертая Конвенция.
Как отметила Большая Палата ЕСПЧ в деле Hassan v. the United Kingdom, даже при отсутствии декларации об отступлении от положений ЕКПЧ, Суд будет интерпретировать и применять соответствующие положения международного гуманитарного права если государство-ответчик ссылается на это в своих аргументах.

Кстати, ответственность за правопорядок и соблюдение права гражданского населения на оккупированной территории несут оккупационные власти.

Если же речь идет о конфликте немеждународного характера, то действия членов вооруженных формирований, противостоящих правительственной армии, могут рассматриваться как уголовные преступления и тогда может быть применима ЕКПЧ. Члены таких формирований не подпадают под категорию военнопленных.

В мирное же время, а также, возможно, вне зоны вооруженного конфликта, действуют нормы ЕКПЧ, а не гуманитарного права. Арест и содержание под стражей лица в связи с уголовным преступлением, в том числе и терроризма, производятся в соответствии с требованиями ст. 5 ЕКПЧ.
Отступление от отдельных положений ст. 5 допустимо лишь на основании ст. 15 ЕКПЧ при соблюдении соответствующих процедур.
Так, ЕСПЧ не нашел нарушения ст. 5 ЕКПЧ в деле Lawless v. Ireland (No. 3), по которому лицо было задержано и содержалось под стражей на основании ордера на арест выданного органами внутренних дел без решения суда.

Лицо было арестовано и содержалось под стражей на основании закона о преступлениях против государства. В силу этого закона, министр внутренних дел наделялся особыми полномочиями по выдаче ордера на арест и содержание под стражей без суда лиц, «участвующих в деятельности, которая… наносит ущерб сохранению общественного мира и порядка или безопасности государства».
Особые полномочия были введены в действие 8 июля 1957 и в своем письме от 20 июля 1957 Ирландский министр по внешним связям сообщил Генеральному секретарю Совета Европы, что особые полномочия в силу закона 1940 года вступили в действие.

См. также "Терроризм или вооруженный конфликт?", а также другие публикации под рубрикой "военные преступления" на этом блоге.