Недавняя статья в Guardian содержит интересную информацию о Нюрнбергском Трибунале из рассекреченных в прошлую пятницу дневников 40-50х годов Гая Лидделла (Guy Liddell), в то время главы Британской контрразведки MI5.

Согласно дневникам, на Ялтинской конференции «большой тройки» в феврале 1945 г. Черчилль предложил казнить некоторых нацистских лидеров и лишить свободы других без какого-либо суда.
Против этого предложения выступил Рузвельт, который полагал, что американцы будут требовать надлежащего судебного разбирательства.

Позиция Рузвельта о проведении суда была поддержана Сталиным.
Лидделл писал: «Сталин поддержал Рузвельта по довольно откровенным основаниям: русским нравились публичные процессы для пропагандистских целей. Мне представляется, что мы скатываемся до уровня пародии на правосудие, которая происходит в СССР на протяжении последних 20 лет».

Лидделл также полагал неразумным судить нацистов за военную агрессию, поскольку, по его мнению, это создавало «опасный прецедент».

См. сообщение в новостях этого блога.

В одной из недавних статей в «Зеркале недели» автор сетует на то, что ««непростая ситуация [в Украине] складывается с пересмотром дел, по которым ЕСПЧ констатировал нарушение права на справедливое судебное рассмотрение».

Автор, в частности, упоминает дела, «в основу обвинения которых были положены признания обвиняемого, полученные незаконным путем».

Как указывает автор, «в таких делах наши суды просто не принимают во внимание доказательства вины, которые, в соответствии с решением ЕСПЧ, нарушают право обвиняемого ... не давать показания против себя, но приговор оставляют без изменения, указывая, что вину обвиняемого подтверждают другие собранные по делу доказательства».

В этой связи можно добавить, что за несколько недель до этой публикации, ЕСПЧ в очередной раз подтвердил свою позицию по этому вопросу.
В конце сентября в своем решении по делу El Haski v. Belgium суд указал, что использование доказательств, полученных в результате применения пыток, всегда ставит под сомнение справедливость всего процесса, даже если эти доказательства не были решающими для осуждения лица (§ 85).

Суд сослался, в частности, на свое решение по делу Gäfgen. v. Germany (2010 г.), в котором Большая Палата ЕСПЧ пришла к выводу, что использование в качестве доказательств протоколов допросов, полученных в результате пыток или другого ненадлежащего обращения в нарушение ст. 3 Конвенции, делает несправедливым всё рассмотрение дела. При этом суд подчеркнул, что этот вывод применим независимо от того, являлось ли использование таких протоколов решающим фактором в осуждении лица (§ 166).

Как известно 3 октября ПАСЕ приняла Резолюцию «Определение термина политический заключенный».
В резолюции напоминается, что определение термина было выработано в Совете Европы в 2001 г. независимыми экспертами для оценки дел о предполагаемых политических заключенных в Армении и Азербайджане.

ПАСЕ подтвердила разработанные экспертами критерии определения термина политзаключенный.
Согласно параграфу 3 Резолюции, лицо, лишенное свободы, должно рассматриваться политическим заключенным:

• если лишение свободы было применено в нарушение одной из основных гарантий, в частности, свободы мысли, совести и религии, свободы выражения мнения и информации, а также свободы собраний и объединений;
• если лишение свободы было применено по явно политическим причинам без связи с каким-либо преступлением;
• если, по политическим мотивам, срок лишения свободы и условия заключения являются явно несоразмерными преступлению, в совершении которого лицо было признано виновным или подозревается;
• если лишение свободы было применено дискриминационно (избирательно) по сравнению с другими лицами;
• если лишение свободы является результатом процесса, который был явно несправедливым, что, по всей вероятности, было связано с политическими мотивами властей.

Ассамблея предложила соответствующим государственным органам еще раз дать оценку делам в отношении предполагаемых политзаключенных на основании принятых критериев и либо освободить таких заключенных, либо, если необходимо, провести новое судебное рассмотрение дел.

При рассмотрении проекта Резолюции были проголосованы две поправки к проекту.

Была принята первая поправка, согласно которой, в частности, принятые критерии, вопреки утверждению авторов проекта резолюции, ранее не были предметом обсуждения или одобрения ПАСЕ.

Наиболее спорной оказалась вторая поправка. Этой поправкой предлагалось заменить параграф 3 Резолюции, в котором перечисляются критерии, параграфом, согласно которому, интерпретация и применение критериев, определяющих понятие политического заключенного, являются исключительной компетенцией ЕСПЧ.
Эта поправка была отклонена Ассамблеей (голоса разделились поровну: 89 за, 89 против, 5 воздержавшихся).
Перед этим, в Комитете по юридическим вопросам и правам человека, поправка была поддержана 30 голосами против 28.

Не умаляя политической важности возможного признания ПАСЕ того или иного лица политическим заключенным на основании принятых критериев, можно предположить, что такое признание не будет обязательным для ЕСПЧ.

Так, в деле Ходорковского ЕСПЧ обратил внимание на то, что заявитель, в поддержку своей позиции, ссылался, в частности, на «резолюции политических организаций, неправительственных организаций, заявления различных общественных деятелей, и т.д.»
В этой связи, суд подчеркнул, что «политический процесс коренным образом отличается от судебного. Часто, политику намного легче занять определенную позицию, чем судье, поскольку судья должен основывать свое решение только на доказательствах в правовом смысле» (§259)

Кстати, что касается стандарта доказывания, докладчик по Резолюции ПАСЕ в своей  пояснительной записке высказал мнение, что заявление о том, что конкретное лицо является политическим заключенным, должно быть основано на «prima facie case», т.е., на материалах, которые, при отсутствии опровержения, достаточны для признания лица политзаключенным.

Что касается позиции ЕСПЧ, то Суд предъявляет довольно высокие требования к доказыванию нарушения государством ст. 18 Европейской Конвенции о правах человека, включая факты уголовного преследования лица по политическим мотивам.
Так, в деле Ходорковского ЕСПЧ указал, что структура Конвенции исходит из презумпции добросовестности должностных лиц. Эта презумпция является опровержимой, однако, заявитель, утверждающий о нарушении ст. 18, «должен убедительно продемонстрировать», что действительной целью властей была не та, которая объявлена или может подразумеваться из контекста. Одного лишь подозрения о том, что должностные лица использовали свою власть в нарушение ст. 18 недостаточно для доказательства нарушения этой статьи (§255).

Суд также подчеркнул, что по заявлениям о нарушении ст. 18, «суд применяет очень жесткие требования к доказыванию нарушения (§256). В частности, для того, чтобы сделать вывод о том, что «вся правовая система государства с самого начала была использована неправомерно, и, что власти с самого начала и до конца намеренно нарушали и явно игнорировали Конвенцию», необходимы «неопровержимые и прямые доказательства» (§260).

См. также:
- Доказывание факта уголовного преследования по политическим мотивам – позиция ЕСПЧ;
- Еще одно решение ЕСПЧ о нарушении ст. 18 Конвенции о Правах Человека.